«18.12.41 ...Теперь все ходят пешком, потому что трамваи не ходят. Ходят по улицам Ленинграда унылые, голодные, какие-то обтрепанные люди, и если говорят, то только об одном — о еде. Ленинград, Лесенька, голодает. Ведь почти 4 месяца мы в блокаде. Нет подвоза продуктов, нет топлива. Электростанция, несмотря на все ухищрения сволочей-гитлеровцев, уцелела, но запасы так незначительны, что электрическим светом почти пользоваться нельзя... Дома почти не отапливались в этом году. Нашу надстройку до вчерашнего дня топили, а сегодня уже не топят. Нечем. Итак, ленинградцы имеют основную триаду: холод, голод и темноту. А Вяча (отчим мальчика.— "О" ) добавляет: "И обстрелы". И можно еще добавить: и грязь, и вшей, и болезни, и смерть. Люди мрут как мухи. От истощения. Мы с Вячей как военные карточек не получаем, но в городе служащие и иждивенцы получают по 125 г хлеба в день, а рабочие по 250 г. Но какой это хлеб? В нем 30 процентов целлюлозы, 10 процентов дуранды (жмыха) и еще чего-то и немного муки. Он не имеет вкуса хлеба, и после него очень болит желудок. Кроме того, по карточкам до сих пор дают немножко сахару, масла и круп и какую-то микроскопическую дозу мяса. Всех продуктов при обычном питании хватило бы дней на 5-8, а потому люди теперь так истощены. Ты не думай, сыночек, что ленинградцы ропщут. Нет, они знают, что доставка даже этих продуктов стоит неимоверных усилий, но ведь от этого не легче. Умирать ведь никому не хочется. Мы, детка, питаемся в госпитале, и наш рацион примерно такой. Утром немножечко черных макарон, кусочек сахара и 50 г хлеба. В обед — суп (часто очень плохой) и на второе — либо снова немножко черных макарон, либо каша, иногда кусочек копченой колбасы, мяса и 100 г хлеба. А в ужин снова макароны или каша и 100 г хлеба. Есть чай, но сахару не дают. Скромный рацион, как видишь, но роскошный по сравнению с тем, как едят в городе...
Уже несколько дней идет наступление почти на всех фронтах, и мы надеемся, что и на нашем фронте скоро дела изменятся. Если блокада через недели две кончится, то все-таки большинство ленинградцев выживет, а если это будет длиться еще месяца два, то большинство умрет.
Пожар на Бадаевских складах 08.09.1941г. Люди ели пропитанную сахаром землю...
Ленинград. Февраль 42-го года. Объявления об обмене вещей на продукты
23.12.41 Сыночек, поздравляю тебя с днем твоего рождения. В очень необычной обстановке встречаем мы с тобой сегодня этот день. Надеюсь, что будущее твое рождение мы будем праздновать все вместе, и обязательно с папой...
А я, сыночек, работаю сейчас по новой специальности — терапевтом. Стало поступать много очень истощенных больных, и вот пришлось переключиться. Если бы ты только знал, какие ужасные картины приходится наблюдать! Это не люди, это скелеты, обтянутые сухой, ужасного цвета кожей. Сознание у них неясное, какая-то тупость и придурковатость. И полное отсутствие сил. Сегодня я такого приняла, он пришел на собственных ногах, а через два часа умер. И в городе очень много людей умирает от голода. Сегодня моя приятельница-врач хоронила своего отца, также умершего от истощения. Она рассказывает, что на кладбище и вокруг него делаются страшные вещи — все ведут и везут мертвецов. В чем попало, большинство без гробов, просто привязанные к саночкам. Тут же возле кладбища их сваливают прямо в снег, так как некому копать могилы, а у самих сил нет. Для военных роют на кладбищах братские могилы, а гражданское население устраивается как может, или, вернее, никак не устраивается. Этих картин из времен блокады Ленинграда не забыть никогда. Прости, что в день твоего рождения, мой золотой мальчик, я пишу такие грустные вещи, но я знаю, что когда эта тетрадь попадет к тебе, все это время уже будет позади и, может быть, тебе будет интересно знать, как мы жили...
Частные объявления о продаже и обмене вещей на продукты. 1942г.
Ленинград. Февраль 1942-го года. Объявление
В блокадном Ленинграде. 1942г.
30.12.41 Ну вот видишь, лапочка, как долго я тебе не писала. Все некогда было. По вечерам у нас в комнате так холодно, что писать просто невозможно. Особых новостей за эту неделю нет. Все ждем, когда будет прорвана блокада Ленинграда, и тогда нам, наверное, станет легче жить. А пока холодно и очень часто темно. Если бы ты, лапочка, видел, как я одета, ты бы не узнал своей достаточно изящной и нарядной мамочки: на мне 3 кофточки, две пары трико, суконное платье, халат, а сверху — ватник и большущие валенки. Интересно, Вяча никогда на ночь не раздевается. Но все же мы живем лучше, чем многие в Ленинграде. А купаюсь я почти аккуратно 1-2 раза в неделю. Белье до сих пор нам стирали, и я его часто меняла. Да, одна приятная новость: в городе гражданскому населению прибавили хлеба. Служащие и иждивенцы получают теперь 200 г в день, а рабочие — 350. Мы же до сих пор получаем 300. Но мы, родной, до сих пор не голодали...
Я за эту неделю днем два раза выходила гулять по 45 минут. Хорошо погулять, когда не стреляют! Но картины, которые видишь по дороге, не очень радуют глаз: медленно бродят очень закутанные люди, трамваи почти не ходят. Говорю "почти", потому что нет-нет да вдруг неожиданно и в неожиданном месте пойдет неожиданный номер трамвая. Почти постоянно видишь, как на саночках везут покойников в гробах и без гробов, одетых очень прилично и кое-как. То тут, то там разбирают деревянные лари, заборы и уносят доски для топлива. Цифры ежедневной смертности по Ленинграду ужасающие — от 3 до 7 тысяч, говорил наш политрук...
Ну вот, а завтра будем встречать Новый год. Неважно, как встречать, а важно, каким он будет. Будем надеяться, что лучше 1941-го...
Выгрузка продовольствия для блокадного Ленинграда из транспортника Ли-2. 1942г.
Солдаты разгружают баржу с мукой. Ладога. Лето 1942г.
Март 42-го. В последние дни несколько раз выходила гулять. Вчера был чудесный солнечный день, но ужасно выглядели лица ленинградцев: бледные, зеленоватые какие-то, изможденные и все старые. Даже молодые — и те кажутся старыми. Но все же улица уже не та. Почти не видно трупов, люди не такие уже инертные. И самое радостное, что видела в эти дни,— ребят, катающихся на коньках, и даже одного на лыжах. За всю зиму это было впервые. Я даже остановилась и посмотрела им вслед. Ах, как приятно видеть возвращающуюся жизнь! А один мальчик лет семи шел бодро, и в руках у него был большой кусок белого пирога. Все встречные смотрели на него и улыбались. Начинают встречаться улыбающиеся лица. Все живут надеждами, что прорыв блокады — это дело дней...
1942. Подвоз муки. Паровозик на трамвайных рельсах
Доставка продуктов для столовой. Блокадный Ленинград
01.05.42 ...Мне хочется, детка, перечислить тебе продукты, которые население получило к 1 Мая: сахар — 200 г, селедка — 200 г, чай — 25 г, крупы — 200 г, водки — 250, пива — 0,5 л, сухих фруктов — 150 г. Дети, кроме того, получили по 50 г какао с молоком, конечно, не получив пива и водки. Рабочие — всего побольше, граммов на 200. Хлеба дали 300 г, рабочим — 500. Наше сегодняшнее меню. Завтрак: 50 г масла, 50 г сыра, 130 г макарон и 1 стакан кофе. Обед — овощной суп, 2 котлетки мясные и отварной рис. На третье — каша, 100 г. Ужин: немножко отварной сушеной картошки и по два блинчика с рисом. Если бы нас все время так кормили, мы снова стали бы толстыми. В обычные дни — голодновато. Вяча очень здорово похудел — потерял килограммов 20. Я вешу 61 кило, потеряла, следовательно, 8 кило. Это на общем фоне совсем немного.
Доставка обеда. Май 1942г.
Нормы выдачи хлеба
125 граммов хлеба - установленная норма для служащих, иждивенцев и детей в ноябре 1941г.
15.12.42 Страшный обстрел Невского произошел пару дней тому назад. Два с половиной часа без передышки сыпались снаряды на Невский, Литейный, улицу Жуковского и вообще в том районе. Крики и стоны стояли по всему Невскому. Было много убитых и раненых. "Скорая помощь" во время обстрела не выезжает. Наш врач попал в эту кутерьму, перевязывал раненых в каком-то домоуправлении. Было жутко. Вот и сейчас чудно играет радио, а где-то очень близко рвутся снаряды. Стоит большого труда заставить себя сидеть за столом. Вообще все последние дни гады обстреливают Ленинград. Хоть бы скорее их прогнали...
Хлебные карточки
22 блюда...
... из него варили холодец...
Остатки лошади... еда. 1941г.
У хлебного магазина. 22 октября 1943г. Норма выдачи хлеба всем группам населения увеличена на 100 граммов
31.12.42 Снова канун Нового года. По-прежнему Ленинград в блокаде. Все по-прежнему, но все по-другому. В прошлом году было холодно, темно и очень голодно. А сегодня светло, тепло и сытно. И кроме того, в прошлом году не было никаких надежд на свидание с сыном, а теперь есть, и довольно реальные. Так что все к лучшему в этом лучшем из миров, а вернее, в этом чудном и чистом теперь Ленинграде... Итак, за новый, хороший победный год!.. Все. Скоро Лесик из моих рук получит мой дневник».
Оренбург. Этот кусок хлеба выпекли по рецепту блокадного ленинградского
Суточная пайка хлеба
Дневники врача Клавдии Наумовны, которой во время войны приходилось быть и терапевтом, и хирургом, написаны в форме писем 16-летнему сыну (она ласково называет его Лесик и Тюшенька). Сын находился в эвакуации, а сама Клавдия Наумовна эвакуироваться не успела. Она жила в блокадном Ленинграде, ничего не зная ни о судьбе своего бывшего мужа, отца мальчика, ни о судьбе своих родителей, оказавшихся на оккупированных территориях. Она переживала за то, что отпустила ребенка одного, и понимала, что здесь ему было бы еще хуже. Через весь дневник, наполненный любовью к сыну, рефреном проходят строчки: "Только бы выжить и тебя, родной, повидать!" http://сайт/1 83636.html
(Продолжение следует...)
Оживленная дискуссия на казалось бы сугубо исторический вопрос на тему того, питался ли первый секретарь Ленинградского обкома ВКПб Андрей Александрович Жданов пирожными и прочими деликатесами в годы блокады,развернулась между министром культуры РФ Владимиром Мединским и либеральной общественностью в лице в первую очередь депутата петербургского ЗакСа Бориса Вишневского.
Надо признать, что хотя г-н министр - неуч и истории не знает (подробности - в нашей статье "Крокодил прапорщика Мединского"), в данном случае он правильно назвал все это "враньём". Миф подробно разобрал историк Алексей Волынец в биографии А.А. Жданова, вышедшей в серии ЖЗЛ. С разрешения автора "АПН-СЗ" публикует соответствующий отрывок из книги.
В декабре 1941 г. небывало сильные морозы фактически уничтожили водоснабжение оставшегося без отопления города. Без воды остались хлебозаводы - на один день и без того скудная блокадная пайка превратилась в горсть муки.
Вспоминает Алексей Беззубов, в то время начальник химико-технологического отдела расположенного в Ленинграде Всесоюзного НИИ витаминной промышленности и консультант санитарного управления Ленинградского фронта, разработчик производства витаминов для борьбы с цингой в блокадном Ленинграде:
«Зима 1941-1942 года была особенно тяжелой. Ударили небывало жестокие морозы, замерзли все водопроводы, и без воды остались хлебозаводы. В первый же день, когда вместо хлеба выдали муку, меня и начальника хлебопекарной промышленности Н.А.Смирнова вызвали в Смольный... А.А.Жданов, узнав о муке, просил немедленно к нему зайти. В его кабинете на подоконнике лежал автомат. Жданов показал на него: "Если не будет рук, которые смогут крепко держать этот совершенный автомат, он бесполезен. Хлеб нужен во что бы то ни стало".
Неожиданно выход предложил адмирал Балтийского флота В.Ф.Трибуц, находившийся в кабинете. На Неве стояли подводные лодки, вмерзшие в лед. Но река промерзла не до дна. Сделали проруби и по рукавам насосами подлодок стали качать воду на хлебозаводы, расположенные на берегу Невы. Через пять часов после нашего разговора четыре завода дали хлеб. На остальных фабриках рыли колодцы, добираясь до артезианской воды...»
Как яркий пример организационной деятельности руководства города в блокаду необходимо вспомнить и такой специфический орган, созданный Ленинградским горкомом ВКП(б), как «Комиссия по рассмотрению и реализации оборонных предложений и изобретений» - на нужды обороны был мобилизован весь интеллект ленинградцев и рассматривались, просеивались всевозможные предложения, способные принести хоть малейшую пользу осажденному городу.
Академик Абрам Фёдорович Иоффе, выпускник Санкт-Петербургского Технологического института, «отец советской физики» (учитель П.Капицы, И.Курчатова, Л.Ландау, Ю.Харитона) писал: «Нигде, никогда я не видел таких стремительных темпов перехода научных идей в практику, как в Ленинграде в первые месяцы войны».
Из подручных материалов изобреталось и тут же создавалось практически всё - от витаминов из хвои до взрывчатки на основе глины. А в декабре 1942 г. Жданову представили опытные образцы доработанного в Ленинграде пистолета-пулемёта Судаева, ППС - в блокадном городе на Сестрорецком заводе впервые в СССР начали производство этого лучшего пистолета-пулемёта Второй мировой войны.
Помимо военных задач, вопросов продовольственного снабжения и военной экономики, городским властям во главе со Ждановым пришлось решать массу самых разных проблем, жизненно важных для спасения города и его населения. Так для защиты от бомбардировок и постоянного артиллерийского обстрела в Ленинграде было сооружено свыше 4000 бомбоубежищ, способных принять 800 тысяч человек (стоит оценить эти масштабы).
Наряду со снабжением продовольствием в условиях блокады стояла и нетривиальная задача предотвращения эпидемий, этих извечных и неизбежных спутников голода и городских осад. Именно по инициативе Жданова в городе были созданы специальные «бытовые отряды». Усилиями властей Ленинграда, даже при значительном разрушении коммунального хозяйства, вспышки эпидемий были предотвращены - а ведь в осаждённом городе с неработающими водопроводом и канализацией это могло стать опасностью не менее страшной и смертоносной, чем голод. Сейчас эту задавленную в зародыше угрозу, т.е. спасенные от эпидемий десятки, если не сотни тысяч жизней, когда заходит речь о блокаде практически не вспоминают.
Зато альтернативно одарённые всех мастей любят «вспоминать» как Жданов «обжирался» в городе, умиравшем от голода. Тут в ход идут самые феерические байки, обильными тиражами наплодившиеся ещё в «перестроечном» угаре. И уже третий десяток лет привычно повторяется развесистая клюква: о том, как Жданов, дабы спастись от ожирения в блокадном Ленинграде, играл в «лаун-тенис» (видимо, диванным разоблачителям очень уж нравится импортное словечко «лаун»), как ел из хрустальных ваз пирожные «буше» (ещё одно красивое слово) и как объедался персиками, специально доставленными самолётом из партизанских краёв. Безусловно, все партизанские края СССР просто утопали в развесистых персиках...
Впрочем, у персиков есть не менее сладкая альтернатива - так Евгений Водолазкин в «Новой газете» накануне Дня победы, 8 мая 2009 г. публикует очередную ритуальную фразу про город «с Андреем Ждановым во главе, получавшим спецрейсами ананасы». Показательно, что доктор филологических наук Водолазкин не раз с явным увлечением и смаком повторяет про эти «ананасы» в целом ряде своих публикаций (Например: Е.Водолазкин «Моя бабушка и королева Елизавета. Портрет на фоне истории» / украинская газета «Зеркало недели» №44, 17 ноября 2007 г.) Повторяет, конечно же, не потрудившись привести ни малейшего доказательства, так - мимоходом, ради красного словца и удачного оборота - почти ритуально.
Поскольку заросли ананасов в воюющем СССР не просматриваются, остаётся предположить, что по версии г-на Водолазкина данный фрукт специально для Жданова доставлялся по ленд-лизу... Но в целях справедливости к уязвленному ананасами доктору филологических наук, заметим, что он далеко не единственный, а всего лишь типичный распространитель подобных откровений. Нет нужды приводить на них ссылки - многочисленные примеры такой публицистики без труда можно найти в современном русскоязычном интернете.
К сожалению, все эти байки, из года в год повторяемые легковесными «журналистами» и запоздалыми борцами со сталинизмом, разоблачаются только в специализированных исторических публикациях. Впервые они были рассмотрены и опровергнуты еще в середине 90-х гг. в ряде документальных сборников по истории блокады. Увы, тиражам исторических и документальных исследований не приходиться конкурировать с жёлтой прессой...
Вот что рассказывает в изданном в Петербурге в 1995 г. сборнике «Блокада рассекреченная» писатель и историк В.И.Демидов: «Известно, что в Смольном во время блокады вроде бы никто от голода не умер, хотя дистрофия и голодные обмороки случались и там. С другой стороны, по свидетельству сотрудников обслуги, хорошо знавших быт верхов (я опросил официантку, двух медсестёр, нескольких помощников членов военсовета, адъютантов и т.п.), Жданов отличался неприхотливостью: "каша гречневая и щи кислые - верх удовольствия". Что касается "сообщений печати", хотя мы и договорились не ввязываться в полемику с моими коллегами, - недели не хватит. Все они рассыпаются при малейшем соприкосновении с фактами.
"Корки от апельсинов" обнаружили будто бы на помойке многоквартирного дома, где якобы жительствовал Жданов (это "факт" - из финского фильма "Жданов - протеже Сталина"). Но вы же знаете, Жданов жил в Ленинграде в огороженном глухим забором - вместе с "помойкой" - особняке, в блокаду свои пять-шесть, как у всех, часов сна проводил в маленькой комнате отдыха за кабинетом, крайне редко - во флигеле во дворе Смольного. И "блины" ему личный шофёр (ещё один "факт" из печати, из "Огонька") не мог возить: во флигеле жил и личный ждановский повар, "принятый" им ещё от С.М. Кирова, "дядя Коля" Щенников. Писали про "персики", доставлявшиеся Жданову "из партизанского края", но не уточнив: был ли зимой 1941-1942 года урожай на эти самые "персики" в псковско-новгородских лесах и куда смотрела головой отвечавшая за жизнь секретаря ЦК охрана, допуская к его столу сомнительного происхождения продукты...»
Оператор располагавшегося во время войны в Смольном центрального узла связи Михаил Нейштадт вспоминал:«Честно скажу, никаких банкетов я не видел. Один раз при мне, как и при других связистах, верхушка отмечала 7 ноября всю ночь напролет. Были там и главком артиллерии Воронов, и расстрелянный впоследствии секретарь горкома Кузнецов. К ним в комнату мимо нас носили тарелки с бутербродами, Солдат никто не угощал, да мы и не были в обиде... Но каких-то там излишеств не помню. Жданов, когда приходил, первым делом сверял расход продуктов. Учет был строжайший. Поэтому все эти разговоры о "праздниках живота" больше домыслы, нежели правда... Жданов был первым секретарем обкома и горкома партии осуществлявшим все политическое руководство. Я запомнил его как человека, достаточно щепетильного во всем, что касалось материальных вопросов».
Даниил Натанович Альшиц (Аль), коренной петербуржец, доктор исторических наук, выпускник, а затем профессор истфака ЛГУ, рядовой ленинградского народного ополчения в 1941 году, пишет в недавно вышедшей книге: «...По меньшей мере смешно звучат постоянно повторяемые упреки в адрес руководителей обороны Ленинграда: ленинградцы-де голодали, а то и умирали от голода, а начальники в Смольном ели досыта, "обжирались". Упражнения в создании сенсационных "разоблачений" на эту тему доходят порой до полного абсурда. Так, например, утверждают, что Жданов объедался сдобными булочками. Не могло такого быть. У Жданова был диабет и никаких сдобных булочек он не поедал...Мне приходилось читать и такое бредовое утверждение - будто в голодную зиму в Смольном расстреляли шесть поваров за то, что подали начальству холодные булочки. Бездарность этой выдумки достаточно очевидна. Во-первых, повара не подают булочек. Во-вторых, почему в том, что булочки успели остыть, виноваты целых шесть поваров? Все это явно бред воспаленного соответствующей тенденцией воображения».
Как вспоминала одна из двух дежурных официанток Военного совета Ленинградского фронта Анна Страхова, во второй декаде ноября 1941 года Жданов вызвал её и установил жёстко фиксированную урезанную норму расхода продуктов для всех членов военсовета Ленинградского фронта (командующему М.С. Хозину, себе, А.А. Кузнецову, Т.Ф. Штыкову, Н.В. Соловьёву). Участник боёв на Невском пятачке командир 86-й стрелковой дивизии (бывшей 4-й Ленинградской дивизия народного ополчения) полковник Андрей Матвеевич Андреев, упоминает в мемуарах как осенью 1941 г., после совещания в Смольном, видел в руках Жданова небольшой черный кисет с тесемкой, в котором член Политбюро и Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) носил полагавшейся ему пайковый хлеб - хлебная пайка выдавалась руководству несколько раз в неделю на два-три дня вперёд.
Конечно, это не были 125 грамм, полагавшихся иждивенцу в самый кризисный период блокадного снабжения, но, как видим, и пирожными с лаун-теннисом тут не пахнет.
Действительно, в период блокады высшее государственное и военное руководство Ленинграда снабжалось куда лучше, чем большинство городского населения, но без любимых разоблачителями «персиков» - здесь господа разоблачители явно экстраполируют на то время собственные нравы... Предъявлять же руководству блокадного Ленинграда претензии в лучшем снабжении - значит предъявлять такие претензии и солдатам Ленфронта, питавшимся в окопах лучше горожан, или обвинять лётчиков и подводников, что они в блокаду кормились лучше рядовых пехотинцев. В блокадном городе всё без исключения, в том числе и эта иерархия норм снабжения, подчинили целям обороны и выживания, так как разумных альтернатив тому, чтобы устоять и не сдаться, у города просто не было...
Показательный рассказ о Жданове в военном Ленинграде оставил Гаррисон Солсбери, шеф московского бюро «Нью-Йорк таймс». В феврале 1944 г. этот хваткий и дотошный американский журналист прибыл в только что освобожденный от блокады Ленинград. Как представитель союзника по антигитлеровской коалиции он посетил Смольный и иные городские объекты. Свою работу о блокаде Солсбери писал уже в 60-е гг. в США, и его книгу уж точно невозможно заподозрить в советской цензуре и агитпропе.
По словам американского журналиста, большую часть времени Жданов работал в своем кабинете в Смольном на третьем этаже: «Здесь он работал час за часом, день за днем. От бесконечного курева обострилась давняя болезнь, - астма, он хрипел, кашлял... Глубоко запавшие, угольно-темные глаза горели; напряжение испещрило его лицо морщинами, которые резко обострились, когда он работал ночи напролет. Он редко выходил за пределы Смольного, даже погулять поблизости...
В Смольном была кухня и столовая, но почти всегда Жданов ел только в своем кабинете. Ему приносили еду на подносе, он торопливо ее проглатывал, не отрываясь от работы, или изредка часа в три утра ел по обыкновению вместе с одним-двумя главными своими помощниками... Напряжение зачастую сказывались на Жданове и других руководителях. Эти люди, и гражданские и военные, обычно работали по 18, 20 и 22 часа в сутки, спать большинству из них удавалось урывками, положив голову на стол или наскоро вздремнув в кабинете. Питались они несколько лучше остального населения. Жданов и его сподвижники, также как и фронтовые командиры, получали военный паек: 400, не более, граммов хлеба, миску мясного или рыбного супа и по возможности немного каши. К чаю давали один-два куска сахара. ...Никто из высших военных или партийных руководителей не стал жертвой дистрофии. Но их физические силы были истощены. Нервы расшатаны, большинство из них страдали хроническими заболеваниями сердца или сосудистой системы. У Жданова вскоре, как и у других, проявились признаки усталости, изнеможения, нервного истощения».
Действительно, за три года блокады Жданов, не прекращая изнурительной работы, перенёс «на ногах» два инфаркта. Его одутловатое лицо больного человека через десятилетия даст повод сытым разоблачителям, не вставая с тёплых диванов, шутить и лгать о чревоугодии руководителя Ленинграда во время блокады.
Валерий Кузнецов, сын Алексея Александровича Кузнецова, второго секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), ближайшего помощника Жданова в годы войны, в 1941 г. пятилетний мальчик, ответил на вопрос корреспондентки о питании ленинградской верхушки и столовой Смольного в период блокады:
«Я обедал в той столовой и хорошо помню, как там кормили. На первое полагались постные, жиденькие щи. На второе - гречневая или пшенная каша да еще тушенка. Но настоящим лакомством был кисель. Когда же мы с папой выезжали на фронт, то нам выделяли армейский паек. Он почти не отличался от рациона в Смольном. Та же тушенка, та же каша.
Писали, что в то время, как горожане голодали, из квартиры Кузнецовых на Кронверкской улице пахло пирожками, а Жданову на самолете доставлялись фрукты...
Как мы питались, я уже вам рассказал. А на Кронверкскую улицу за все время блокады мы приезжали с папой всего-то пару раз. Чтобы взять деревянные детские игрушки, ими растопить печку и хоть как-то согреться, и забрать детские вещи. А насчет пирожков... Наверное, достаточно будет сказать, что у меня, как и у прочих жителей города, была зафиксирована дистрофия.
Жданов... Понимаете, меня папа часто брал с собой в дом Жданова, на Каменный остров. И если бы у него были фрукты или конфетки, он бы наверняка уж меня угостил. Но такого я не припомню».
Нормы хлеба в блокадном Ленинградебыли четко определены для разных кругов населения. Это был единственный и самый верный способ распределения продуктов, дающий надежду на жизнь. Как можно было выжить в холодном, осажденном городе, получая на руки только 125 граммов хлеба в день? Ответ на этот вопрос кроется в огромной силе духа людей того времени и непоколебимой вере в победу. Блокада Ленинграда - это история, которую нужно знать и помнить во имя подвига людей, отдавших свои жизни и переживших самую страшную блокаду в истории человечества.
Блокада: историческая справка
900 дней, которые длились с сентября 1941 года по январь 1944 года, вошли в историю как самые трагические дни, унесшие не менее 800 тысяч жизней жителей этого города.
Ленинград занимал важное место в плане немецкого командования, который назывался «Барбаросса». Ведь этот город, согласно разработанной стратегии немецкого фельдмаршала Паулюса, должен был предшествовать взятию Москвы. Планам Гитлера не суждено было осуществиться. Защитники Ленинграда не позволили захватить город. Превращенный в Ленинград долгое время удерживал движение немецкой армии вглубь страны.
Город оказался в блокаде, к тому же гитлеровцы начали активно разрушать Ленинград тяжелой артиллерией и авиацией.
Самое страшное испытание
Голод - вот от чего пострадало больше всего население Ленинграда. К осажденному городу были перекрыты все пути, которые давали возможность доставить продукты. Ленинградцы остались один на один со своей бедой.
Нормы хлеба в блокадном Ленинграде снижались 5 раз. Голод начался из-за того, что на момент блокады в городе не было достаточного количества запасов топлива и продовольствия. Ладожское озеро - это единственный путь, по которому была возможна доставка продовольствия, но возможности этого способа переправки продуктов не соответствовали потребностям жителей Ленинграда.
Массовый голод был осложнен еще и суровой зимой, сотни тысяч человек не смогли выжить в осажденном городе.
Паек ленинградцев
Более 2 миллионов гражданского населения проживало в Ленинграде на момент блокады. Когда враги начали активно разрушать город, и пожары стали регулярными, многие старались покинуть город.
Однако все дороги были надежно перекрыты.
На имевшихся совхозных полях блокадного города тщательно собирали все, что можно было съесть. Но и эти меры не спасали от голода. Уже 20 ноября нормы выдачи хлеба в блокадном Ленинграде были сокращены в пятый раз. Кроме хлеба, люди практически ничего не получали. Такой паек послужил началом жесточайшего голодного периода в истории Ленинграда.
Правда о голоде: исторические документы
Во время войны факты массового голода ленинградцев замалчивались. Руководители обороны города всеми силами препятствовали появлению сведений об этой трагедии в печатных изданиях. Когда война закончилась, блокада Ленинграда рассматривалась как трагедия. Однако мерам, которые правительство предпринимало в связи с преодолением голода, практически не уделялось никакого внимания.
Сейчас извлеченные сборники документации из архивов Ленинграда дают возможность пролить свет и на этот вопрос.
Проливает свет на проблему голода в Ленинграде информация о работе конторы «Центрзаготзерно». Из этого документа, который информирует о состоянии хлебных ресурсов на вторую половину 1941 года, можно узнать, что еще в июле этого же года положение с запасами зерна было напряженным. Поэтому было принято решение вернуть в порты города пароходы с зерном, которое шло на экспорт.
Пока была возможность, по железной дороге в усиленном режиме в город переправляли составы, в которых было зерно. Эти действия способствовали тому, что до ноября 1941 года хлебопекарная промышленность работала без перебоев.
К чему привело перекрытие железнодорожной связи
Военная обстановка просто требовала, чтобы суточная норма хлеба в блокадном Ленинграде была увеличена. Однако, когда была перекрыта железнодорожная связь, продуктовые ресурсы существенно снизились. Уже в сентябре 1941 года меры по экономии продовольствия ужесточили.
Норма выдачи хлеба жителям блокадного Ленинграда была резко снижена.На период с сентября по ноябрь первого года войны рабочим, которые получали по 800 г, начали выдавать всего 250 г. Служащим, получавшим по 600 г, уменьшили паек до 125 г. Такое же количество хлеба начали выдавать и детям, которым раньше полагалось по 400 г.
Согласно сводкам УНКВД Ленинградской области, смертность жителей города резко увеличилась. Особенно тяжело переживали блокаду люди старше 40 лет и грудные младенцы.
Даты снижения норм хлеба в блокадном Ленинграде
Нормы выдачи хлеба населению существовали еще до начала блокады. Согласно архивным документам, на 2 сентября 1941 года больше всего (800 г) получали военные и работающие в горячих цехах. На 200 г меньше полагалось рабочим, трудившимся на заводах. Половину пайка рабочего горячего цеха получали служащие, паек которых составлял 400 г. Детям и иждивенцам выдавали по 300 г хлеба.
11 сентября, на 4-й день блокады, все нормы выдачи пайка рабочим и служащим были сокращены на 100 г.
1 октября 1941 года нормы хлеба в блокадном Ленинграде опять были уменьшены: для рабочих на 100 г, детям и иждивенцам выдавали по 200 г.
13 ноября произошло очередное урезание нормы. А через 7 дней, 20 ноября, опять было принято решение о жесточайшей экономии хлебных запасов. Минимальная норма хлеба в блокадном Ленинградебыла определена - 125 г.
Период с 20 ноября по 25 декабря 1941 года считается самым тяжелым в истории блокады, ведь это время, когда паек был снижен до минимума. В этот период служащие, дети и иждивенцы получали всего по 125 г хлеба, рабочим полагалось 250 г, а тем, кто трудился в горячих цехах, - 375 г. Сниженные нормы хлеба в блокадном Ленинграде послужили тому, что многие жители города не смогли пережить этот период. Не имея никаких продовольственных запасов, люди были обречены на смерть. Ведь, кроме заветных 125 г блокадного хлеба, у них ничего не было. Да и этот положенный паек из-за бомбежек выдавали не всегда.
С 25 декабря нормы хлебного пайка для всех категорий снабжаемого населения начали возрастать, это придало не только силы горожанам, но и веры в победу над врагом.
Нормы хлеба в блокадном Ленинграде были увеличены благодаря жертвам многих людей, которые обеспечивали функционирование Враг беспощадно обстреливал этот спасательный участок, который позволил не только наладить поставку зерна в город, но и эвакуировать часть населения. Зачастую хрупкий лед был причиной того, что машины с зерном просто тонули.
В 1942 году зерно со дна озера начали доставать водолазы. Труд этих людей героический, ведь им приходилось работать под вражескими обстрелами. Сначала зерно доставали вручную ведрами. Позже для этих целей использовали специальный насос, который был предназначен для очистки грунта.
Из чего выпекали блокадный хлеб
Запасы зерна в городе были минимальны. Поэтому блокадный хлеб очень сильно отличался от привычного для нас хлебобулочного изделия. При выпекании в муку добавляли разные несъедобные примеси, чтобы сэкономить основную составляющую рецепта. Надо отметить, что несъедобных примесей часто было больше половины.
Чтобы сократить расход муки, с 23 сентября было прекращено пивное производство. Все запасы ячменя, отрубей, солода и сои были отправлены на хлебозаводы. С 24 сентября в хлеб начали добавлять овес с шелухой, позже целлюлозу и обойную пыль.
После 25 декабря 1941 года примеси из состава практически исчезли. Но самое главное - с этого момента норма хлеба в блокадном Ленинграде, фото которого можно увидеть в статье, была увеличена.
Цифры и факты
Во время блокады на территории города бесперебойно выпекало хлеб 6 хлебозаводов.
С самого начала блокады хлеб выпекали из муки, в которую добавляли солод, овес и соевые бобы. Около 8 тысяч тонн солода и 5 тысяч тонн овса были использованы как съедобная примесь.
Позже был обнаружен хлопковый жмых в количестве 4 тысяч тонн. Учеными было проведено несколько опытов, которые доказали, что при высокой температуре ядовитое вещество, содержащееся в составе жмыха, разрушается. Так в состав блокадного хлеба начал входить еще и хлопковый жмых.
Годы проходят, уходят люди, которые были свидетелями того страшного периода, уходит история. И только мы способны сохранить память о страшной блокаде, которую победил город Ленинград. Помните! Ради подвига выживших и погибших жителей Ленинграда!
Продовольственные коммерческие магазины были закрыты. Из государственных магазинов «некарточные» продукты исчезли не сразу, но довольно быстро. «В изобилии только кофе и цикорий», — отмечала 25 сентября 1941 года Е. Васютина. Осенью еще изредка удавалось купить в отдельных магазинах «приличные» ненормированные продукты, но за ними выстраивались огромные очереди .
Не каждый мог стоять в ней несколько часов на холоде. Зимой 1941/42 года магазины не вмещали всех, кто пришел «отоварить карточки ». В основном магазины торговали только «пайковыми» продуктами, но и они доставались не всем. Чтобы упорядочить их выдачу горожан стали прикреплять к определенным булочным и магазинам, обычно вблизи места проживания, поскольку общественный транспорт не работал.
Лучше не стало. Десятки блокадных дневников заполнены жалобами на то, что не удается до конца декады выкупить продукты в «своих» пустых магазинах, в то время как в соседних можно было, часто даже без очередей, получить то, что полагалось по карточке. Приходилось стоять у магазинов, к которым были прикреплены, и ждать, когда привезут продукты, которых, конечно, не могло хватить на всех. Никто не отходил от пустых прилавков даже тогда, когда заведующие магазинами или продавцы объявляли, что продуктов в ближайшее время не привезут. Вероятно, считали, что если десятки человек ждут у магазинов, то это происходило не случайно, что им известно нечто большее, что уговоры продавцов являются лишь уловкой, — и потому тоже пристраивались к очереди.
Без очередей часто удавалось купить только хлеб в булочных — за исключением января 1942 года, когда трижды (в начале, середине и особенно в конце месяца) была в силу разных причин временно приостановлена его выдача. Намного более трудно было «отоварить» нехлебные талоны — на мясо, масло, крупу, сахар, жиры. Сколь бы мизерными ни являлись их порции, получить их можно было только после многочасового стояния у магазинов. Очереди стали массовыми в ноябре 1941 года.
Гигантские «хвосты» видели в конце декабря 1941 года, когда продавали масло , — и позднее именно во время его выдачи происходила страшная давка, некоторые люди были даже искалечены. Очереди удалось уменьшить только в феврале 1942 года, когда заметно улучшилось снабжение города. Интенсивная работа ладожской трассы и эвакуация тысяч людей в январе-феврале хотя и не сразу но дали ощутимые плоды. На западном берегу озера и вблизи города были созданы многочисленные склады продовольствия, что и позволило наладить в основном бесперебойное снабжение блокадников «пайковыми» товарами.
Особенно длинными очереди бывали после объявления по радио о предстоящих дополнительных выдачах продуктов — не было уверенности, что их хватит на всех. Когда в начале февраля 1942 года разрешили получить не выданные в январе карточные сахар и жиры , то это вызвало необычайный ажиотаж: «В магазинах с утра столпотворение, всюду очереди, так как все голодные и не хотят ждать, когда будет свободнее, а многие боятся, что пропадут продукты, так как может истечь срок выдачи по январским карточкам».
Булочные обычно открывались в 6 часов утра, пустующие магазины могли начать работать и с 8 часов. Все они должны были закрываться в 9 часов вечера, до наступления «комендантского часа», но, если случались перебои в выдаче хлеба, могли обслуживать посетителей и ночью. В магазинах часто было темно из-за светомаскировки, электрических ламп не имелось, керосин берегли, предпочитая пользоваться коптилками, лучинами и свечами, — да и их иногда тушили, если на прилавках было пусто.
Выстраивалась очередь у магазинов еще задолго до их открытия . Несмотря на комендантский час и введение осадного положения, в ноябре-декабре 1941 года, очередь часто занимали с ночи. Особенно очереди удлинились в конце декабря 1941 года, когда ждали «новогодних» выдач. Зимой 1941/42 года очередь занимали с 4-5 часов утра, в «смертное время» (декабрь 1941 – январь 1942 гг.), патрули смотрели на ночные и утренние очереди весьма снисходительно. Не исключено, что, закрывая глаза на нарушение порядка, власти боялись голодных бунтов и погромов, которые стихийно могли вспыхнуть, если перед стоявшими часами горожанами без всяких стеснений захлопывали дверь магазина.
Выстоять до конца в километровых очередях был способен не всякий. Родные сменяли друг друга через несколько часов в зависимости от погоды, состояния человека и количества членов его семьи. Труднее всего было одиноким. Обычно в самих магазинах блокадники разделялись на несколько групп — одна стояла у кассы, вторая — у прилавков кондитерского отдела, третья — рядом с мясным отделом. Поскольку имевшиеся в магазинах продукты могли исчезнуть с прилавков очень быстро, важно было находиться рядом с кем-то, кто успел бы занять место к наиболее «перспективному» на тот момент отделу. Имея возможность «подмениться», люди перебегали в магазине из одной очереди в другую, вызывая раздражение прочих посетителей.
Чтобы хоть как-то соблюсти справедливость и не допустить «чужаков» к прилавкам, в очередях стали распространять номерки. Получив их, многие уходили греться домой, а вернувшись, обнаруживали, что другой «активист» (власти в это дело не вмешивались) успевал раздать новые номерки. Начинались ссоры и взаимные обвинения…
Зримый след давки и потасовок в магазинах выбитые стекла, сломанные кассы, разбитые и сдвинутые прилавки. Случались и более серьезные инциденты: погромы в булочных и магазинах. Начинались они обычно, когда заведующие объявляли, что товаров больше не завезут, и пытались закрыть двери. Особенно эмоционально блокадники реагировали на это в конце месячной декады, когда истекал срок действия нехлебных талонов и опасались, что они «пропадут». Люди врывались в подсобные помещения, искали продукты под прилавками, хватали с полок оставшиеся буханки. Заведующие магазинами пытались успокоить толпу, обещали, что продукты выдадут завтра, вместе с «выборным» от очереди шли к складам и на хлебозаводы. Но и это порой не помогало — приходилось вызывать вооруженную охрану и рабочие патрули.
В очередях чаще всего говорили о еде. «Зимние дистрофические очереди были жутко молчаливы», — вспоминала Лидия Гинзбург. «Расковывание» людей происходило не сразу, но позднее стало особенно заметным. Как обычно, говорили о том, сколь сытно питались в прошлом, как готовились к праздникам, — в рассказах «очередников» пиршественный стол отличался чрезмерным обилием блюд. Логику таких бесед обнаружить нетрудно: «Передавались противоречивые мнения врачей, следует ли растягивать сахарный или жировой паек на декаду или съедать его в один-два дня. Рекомендовалось долго прожевывать маленькие кусочки хлеба, чтобы полностью использовать все его питательные свойства…»
Стойкий интерес проявляла очередь к тому, как повысятся нормы пайков в ближайшие недели, и удастся ли «отоварить» талоны до конца декады. «Иногда можно было услышать лучшую новость — завтра будут что-то давать, крупу например». Неудивительно, что в очереди так часто вели разговоры о несправедливостях, блате, воровстве, жульничестве. Замечались в толпе и антисоветские выпады.
Обман, обвесы, мошенничество с «талонами», грубость были приметами многих магазинов. Пользуясь плохой освещенностью и замечая наиболее истощенных людей в полуобморочном состоянии, продавцы вырывали из карточек больше, чем полагалось, талонов. Чаще всего это происходило, если одному человеку приходилось получать хлеб сразу по нескольким карточкам — за всеми манипуляциями работников булочных он уследить не мог. «Нередко какая-нибудь женщина целый час стоит в очереди и, передав продавцу карточки, узнает, что продовольствие по ней… получено. Обычно в таких случаях начинается плач или поднимается крепкая ругань, сопровождаемая взаимными оскорблениями». Придя домой, полученный хлеб иногда взвешивали на «своих» весах и нередко обнаруживали весьма существенные недостачи.
Не менее частым нарушением являлось снабжение с черного хода родных, близких, друзей и соседей продавцов, а то и просто «полезных» и «нужных» людей. «У заведующей магазином все время уходит на снабжение знакомых через задний ход. Всё 25-е отделение милиции через задний ход получает свой паек вне очереди… 30/XII в магазине были все милиционеры, дежурящие пьяны», — скрупулезно заносит в дневник 2 января 1942 года И.И. Жилинский. Это и не скрывали, да и никого нельзя было обмануть — всё происходило на виду у очереди, раздраженной, нервной, ругающейся. Стоявшие в очереди люди возмущались «безобразиями», но немногие удержались бы от соблазна оказаться на месте тех, кому «повезло». Особой корысти именно здесь у продавцов не было, взятки, если верить очевидцам, они не вымогали.
Из книги С. Яров «Повседневная жизнь блокадного Ленинграда», М., «Молодая гвардия», 2013, с. 78-107.
Какой ужас.... Какой ужас...
http://www.regnum.ru/news/polit/1764991.html
Министр культуры Мединский уверен, что в блокадном Ленинграде Смольный тоже голодал
Министр культуры РФ Владимир Мединский, выступая в эфире радиостанции "Эхо Москвы", назвал "враньем" публикации Даниила Гранина о выпечке во время блокады ромовых баб для Смольного.
В свое время, в "штабе революции" руководство Ленинграда в лице Жданова, Попкова, Кузнецова обсуждало фильм "Оборона Ленинграда". В нем была показана вереница покойников. Попков резюмирует: "Впечатление удручающее. Часть эпизодов о гробах надо будет изъять".
Тот же Попков уже после войны на пресс-конференции для иностранных журналистов, когда кто-то из англичан спросил о потерях в городе - правда ли, что их было до пятисот тысяч человек, - "не задумываясь, ответил: Эта цифра во много раз завышена и является сплошной газетной уткой..." Через минуту на вопрос о снабжении населения во время блокады коммунальными услугами он ответил: Подача электроэнергии и действие водопровода в Ленинграде не прекращалось ни на час".
ИА REGNUM приводит эти цитаты по книгам историка Сергея Ярова "Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941-1942 годах" и историка, научного сотрудника Эрмитажа и Пушкинского Дома Владислава Глинки "Блокада".
А вот цитата из книги министра культуры Владимира Мединского "Война: мифы СССР": "Факты сами по себе значат не очень много. Скажу еще грубее: в деле исторической мифологии они вообще ничего не значат. Все начинается не с фактов, а с интерпретаций. Если вы любите свою родину, свой народ, то история, которую вы будете писать, будет всегда позитивна"...
История с ромовыми бабами была публично озвучена Граниным еще в 2013 году - на представлении в Музее истории Петербурга неподцензурного издания "Блокадной книги", тогда же были продемонстрированы и фотографии 1941 года. Но журналистов пока просили их не публиковать - чтобы этот материал вошел в книгу.
Попал он и в гранинский "Человек не отсюда". Вот фрагмент:
"...Однажды, уже после выхода "Блокадной книги", мне принесли фотографии кондитерского цеха 1941 года. Уверяли, что это самый конец, декабрь, голод уже хозяйничал вовсю в Ленинграде. Фотографии были четкие, профессиональные, они потрясли меня. Я им не поверил, казалось, уже столько навидался, наслушался, столько узнал про блокадную жизнь, узнал больше, чем тогда, в войну, бывая в Питере. Душа уже задубела. А тут никаких ужасов, просто-напросто кондитеры в белых колпаках хлопочут над большим противнем, не знаю, как он там у них называется. Весь противень уставлен ромовыми бабами. Снимок неопровержимо подлинный. Но я не верил. Может, это не 41-й год и не блокадное время?... Меня уверяли, что снимок того времени. Доказательство: фотография того же цеха, тех же пекарей, опубликованная в газете 1942 года, только там была подпись, что на противнях хлеб. Поэтому фотографии попали в печать. А эти ромовые не попали и не могли попасть, поскольку фотографы снимать такое производство не имели права, это все равно, что выдавать военную тайну, за такую фотку прямым ходом в СМЕРШ, это каждый фотограф понимал. Было еще одно доказательство. Фотографии были опубликованы в Германии в 1992 году.
Подпись в нашем архиве такая: "Лучший сменный мастер "энской" кондитерской фабрики В.А.Абакумов, руководитель бригады, регулярно перевыполняющей норму. На снимке: В.А.Абакумов проверяет выпечку "венских пирожных". 12.12.1941 года. Ленинград. Фото А.А.Михайлов. ТАСС".
Юрий Лебедев, занимаясь историей ленинградской блокады, впервые обнаружил эти фото не в нашей литературе, а в немецкой книге "Blokade Leningrad 1941-1944" (издательство "Ровольт", 1992). Сперва он воспринял это как фальсификацию буржуазных историков, затем установил, что в петербургском архиве ЦГАКФФД имеются оригиналы этих снимков. А еще позже мы установили, что этот фотограф, А.А.Михайлов, погиб в 1943 году.
И тут в моей памяти всплыл один из рассказов, который мы выслушали с Адамовичем: какой-то работник ТАСС был послан на кондитерскую фабрику, где делают конфеты, пирожные для начальства. Он попал туда по заданию. Сфотографировать продукцию. Дело в том, что изредка вместо сахара по карточкам блокадникам давали конфеты. В цеху он увидел пирожные, торты и прочую прелесть. Ее следовало сфотографировать. Зачем? Кому? Юрий Лебедев установить не смог. Он предположил, что начальство хотело показать читателям газет, что "положение в Ленинграде не такое страшное".
Заказ достаточно циничный. Но наша пропаганда нравственных запретов не имела. Был декабрь 1941 года, самый страшный месяц блокады. Подпись под фотографией гласит: "12.12.1941 год. Изготовление "ромовых баб" на 2-й кондитерской фабрике. А.Михайлов. ТАСС".
По моему совету Ю.Лебедев подробно исследовал эту историю. Она оказалась еще чудовищней, чем мы предполагали. Фабрика изготавливала венские пирожные, шоколад в течение всей блокады. Поставляла в Смольный. Смертности от голода среди работников фабрики не было. Кушали в цехах. Выносить запрещалось под страхом расстрела. 700 человек работников благоденствовали. Сколько наслаждалось в Смольном, в Военном совете - не знаю...
Сравнительно недавно стал известен дневник одного из партийных деятелей того времени. Он с удовольствием изо дня в день записывал, что давали на завтрак, обед и ужин. Не хуже, чем и поныне в том же Смольном. Вообще-то говоря, фотоархивы блокады выглядят бедно, я их перебирал. Не было там ни столовой Смольного, ни бункеров, ни откормленных начальников. В войну пропаганда убеждала нас, что начальники терпят те же лишения, что и горожане, что партия и народ едины. Честно говоря, это продолжается ведь и до сих пор, партия другая, но все равно едина".
Даниил Гранин пишет здесь о дневниках инструктора отдела кадров райкома ВКПб Николая Рибковского. В феврале минувшего года после представления в Санкт-Петербурге первого неподцензурного издания "Блокадной книги" ИА REGNUM в своей публикации цитировало эти дневники.
Напомним: запись от 9 декабря 1941 года из дневника инструктора отдела кадров горкома ВКПб Николая Рибковского: "С питанием теперь особой нужды не чувствую. Утром завтрак - макароны или лапша, или каша с маслом и два стакана сладкого чая. Днем обед - первое щи или суп, второе мясное каждый день. Вчера, например, я скушал на первое зеленые щи со сметаной, второе котлету с вермишелью, а сегодня на первое суп с вермишелью, на второе свинина с тушеной капустой".
А вот запись в его дневнике от 5 марта 1942 года: "Вот уже три дня как я в стационаре горкома партии. По-моему, это просто-напросто семидневный дом отдыха и помещается он в одном из павильонов ныне закрытого дома отдыха партийного актива Ленинградской организации в Мельничном ручье... От вечернего мороза горят щеки... И вот с мороза, несколько усталый, с хмельком в голове от лесного аромата вваливаешься в дом, с теплыми, уютными комнатами, погружаешься в мягкое кресло, блаженно вытягиваешь ноги... Питание здесь словно в мирное время в хорошем доме отдыха. Каждый день мясное - баранина, ветчина, кура, гусь, индюшка, колбаса, рыбное - лещ, салака, корюшка, и жареная, и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки, какао, кофе, чай, триста грамм белого и столько же черного хлеба на день, тридцать грамм сливочного масла и ко всему этому по пятьдесят грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину... Да. Такой отдых, в условиях фронта, длительной блокады города, возможен лишь у большевиков, лишь при Советской власти... Что же еще лучше? Едим, пьем, гуляем, спим или просто бездельничаем и слушаем патефон, обмениваясь шутками, забавляясь "козелком" в домино или в карты. И всего уплатив за путевки только 50 рублей!"
Напомним также, что в энциклопедии, составленной петербургским историком Игорем Богдановым на основе изучения архивных документов, "Ленинградская блокада от А до Я" в главе "Спецснабжение" читаем: "В архивных документах нет ни одного факта голодной смерти среди представителей райкомов, горкома, обкома ВКПб. 17 декабря 1941 года Исполком Ленгорсовета разрешил Ленглавресторану отпускать ужин без продовольственных карточек секретарям райкомов коммунистической партии, председателям исполкомов райсоветов, их заместителям и секретарям исполкомов райсоветов".
Вот что пишет в своем исследовании "Блокадная этика. Представление о морали в Ленинграде в 1941-1942 годах" российский историк Сергей Яров: "Если директора фабрик и заводов имели право на "бескарточный" обед, то руководители партийных, комсомольских, советских и профсоюзных организаций получали еще и "бескарточный" ужин. В Смольном из "карточек" столующихся целиком отрывали только талоны на хлеб. При получении мясного блюда отрывалось лишь 50% талонов на мясо, а блюда из крупы и макарон отпускались без "карточек". Точные данные о расходе продуктов в столовой Смольного недоступны до сих пор и это говорит о многом (выделено нами - ИА REGNUM).
Среди скупых рассказов о питании в Смольном, где слухи перемешались с реальными событиями, есть и такие, к которым можно отнестись с определенным доверием.
О.Гречиной весной 1942 года брат принес две литровые банки ("в одной была капуста, когда-то кислая, но теперь совершенно сгнившая, а в другой - такие же тухлые красные помидоры"), пояснив, что чистили подвалы Смольного, вынося оттуда бочки со сгнившими овощами. Одной из уборщиц посчастливилось взглянуть и на банкетный зал в самом Смольном - ее пригласили туда "на обслуживание". Завидовали ей, но вернулась она оттуда в слезах - никто ее не покормил, "а ведь чего только не было на столах".
Rambler-Новости
И.Меттер рассказывал, как актрисе театра Балтийского флота член Военного совета Ленинградского фронта А.А.Кузнецов в знак своего благоволения передал "специально выпеченный на кондитерской фабрике им. Самойловой шоколадный торт"; его ели пятнадцать человек и, в частности, сам И.Меттер. Никакого постыдного умысла тут не было, просто А.А.Кузнецов был уверен, что в городе, заваленном трупами погибших от истощения, он тоже имеет право делать щедрые подарки за чужой счет тем, кто ему понравился. Эти люди вели себя так, словно продолжалась мирная жизнь, и можно было, не стесняясь, отдыхать в театре, отправлять торты артистам и заставлять библиотекарей искать книги для их "минут отдыха".
Галина Артеменко
Продолжение кошмара - про Елисеевский магазин
Загрузка...
